Подвалы памяти: Как бывшая крымская девочка забыла все, кроме войны

Поколение, которое мы чествуем в эти майские дни, не выбирало время, в котором жить. А время было безжалостным

Олеся Неделина
Журналист региональной редакции Depo.Запорожье
Подвалы памяти: Как бывшая крымская дево…

I

Советская пропаганда настаивала: этой девочке еще до рождения повезло не один раз. Во-первых, она должна была родиться в самой "передовой стране", с "самым справедливым государственным устройством". Во-вторых, ее родители были в этой стране "самыми главными" и "самыми уважаемыми" людьми, потому что олицетворяли суть и порядок: мать происходила из семьи потомственных пролетариев, отец был крестьянином. В-третьих, в будущем ей не грозили ни жалкая крестьянская судьба, ни тяжелый фабричный хлеб. Отец-умница, красавец-мужчина стремительно делал военную карьеру. Он был представителем первого поколения военной элиты "советов", не царским золотопогонником, а офицером-краснофлотцем. Мать отлично справлялась с ролью домохозяйки и офицерской жены. Шила себе модные туалеты и изящно курила сигареты.

Родилась девочка у самого синего моря - в городе Керчь. Через семь лет после переворота, который в окружении семьи описывали и понимали исключительно как "Революцию". Родители назвали единственную дочь Людмилой, искренне считая, что она всегда будет милая людям.

II

Когда Миле исполнилось два года, семья перебралась в Севастополь. Окна новой уютной квартиры смотрели на Графскую пристань. Девочка подросла, и ей теперь ежедневно приходилось перебираться на маленьком катерке через бухту в город. Там Милочка ходила в музыкальную школу. Мать давала ей деньги на завтраки, а она неизменно покупала в кондитерской пирожное "Наполеон" и уплетали его за обе щеки. Она была пухленькой хорошенькой розовощекой девочкой, которая словно сошла с плакатов про "счастливое советское детство", где никакого голодомора, лагерей, расстрелов. Детство было действительно безоблачным: отец баловал, мама шила нарядные платьица, шумело за окном море, из репродуктора лились бравурные марши.

Все оборвалось в один день самого хрестоматийного из всех советских лет - 1937-го. Отец, уйдя на службу, не вернулся. Зато квартиру вверх дном перевернули люди, пришедшие с обыском. Прозвучали страшные слова "военный трибунал", и семье врага народа приказали за 24 часа убираться и из квартиры, и из Севастополя.

Отец - "враг народа"

Милочкин отец - из многодетной семьи, у матери была старшая сестра, но родственники не горели желанием принимать у себя смертельно опасных по тем временма постояльцев. Решился единственный из братьев отца - Александр, пригласил к себе на станцию Россошь в Воронежскую область. Поплатился за это партбилетом - и легко, между прочим, отделался.

III

Люде было 13 лет, когда она немного избалованная севастопольская барышня - переступила порог станционной школы. "Дети, знакомьтесь. Это Людмила - дочь врага народа, она будет учиться в вашем классе", - ровным голосом сказала учительница, неприязненно осматривая городской наряд новенькой.

В маленькой школе дети врагов народа встречались нечасто, поэтому все свое возмущение одноклассники сосредоточили на Люде. Да, надо сказать, что примерно в это время имя ее претерпело трансформацию из Милы она превратилась в Люду.

В нее летели огрызки и шелуху от семечек, нарядные платья обливали чернилами, книги рвали, тетради мяли. И все-таки в течение первого учебного года страсти понемногу улеглись, и Люда, вместе со всеми, написала заявление на вступление в комсомол.

"Какой комсомол? Ты же дочь врага народа!" - не моргнув, сказал секретарь школьной комсомольской организации. Не помня себя, девушка выбежала на улицу: "Повеситься? Утопиться? И опять выручил дядя Саша: взял Люду за руку, в другую руку взял "Правду" со сталинской цитатой "Сын за отца не отвечает" и пошел сначала в партком, потом - к комсомольцам. Люда приняли, потребовав взамен "совсем немного", - письменно и устно отречься от отца и осудить его.

Она отреклась.

IV

В мире, за пределами советского "оазиса", который пел и маршировал, уже вовсю бушевала беспощадная Вторая мировая. Она не пугала, а только поощряла комсомольцев. По крайней мере, большинство из них в маленькой станционной школе. На уроках литературы они писали пламенные произведения, вкладывая в уста Печориным и Онегиным свои мысли и свою страсть.

Выпускное сочинение Люда писала на свободную тему - про свою страну. Произведение заканчивалось популярными тогда стихотворными строками Лебедева-Кумача:

"Пусть враги, как голодные волки,

У границ оставляют следы, -

Не видать им красавицы Волги,

И не пить им из Волги воды! "

Забегая вперед отметим, что уже через три месяца после того, как высохли чернила в Людыном произведении, коварный враг - немецкие захватчики не просто пили воду из "матери рек русских", они купали в ней лошадей.

Но пока в Россошь пришел теплый ласковый июнь, принес ощущение взрослости, первую любовь и серьезные размышления о том, кем быть.

V

Аттестат Люды об окончании СШ №25 датированный 17-м июня 1941-го. Вручали его, как и положено, на торжественном собрании накануне выпускного бала - 21-го июня. Девушка еле дотерпела до окончания официоза и, оттанцевала выпускной вальс, тихонько выскользнула из школы. Первая любовь - взрослый, серьезный 18-летний Володя Чехов обещал покатать на лодке. Не заметили, как переплыли через речку Россошь. На том берегу - цветочный пьянящий дурман, шелковая от речного тумана трава. Обратно вернулись днем, тихонько прокралась в домик и увидела заплаканную мать.

"Мама, ты из-за меня", - начала, было, и замолчала.

"Война, Людочка. Война", - плакала мать.

VI

С чего начиналась война. Из того, что она была где-то очень далеко, на окраинах страны: Брест, Минск.

Весь Людчин класс был мобилизован. Мальчишки - на фронт. Девушки - в госпиталь. Именно в госпитале война предстала перед Людой во всей свой неприкрытой жестокой правде. Запах гниющего человеческого мяса, красноармейцы - кто плачет, кто воет и все матерятся. Одеты бог знает во что. Потом много-много лет, глядя на обутые в сапоги ноги киношных солдат из советских фильмов она будет говорить: "Все ложь! Сапоги были только у офицеров, остальные - кто в чем". В госпитале не было никаких медикаментов: ни бинтов, ни йода, ни спирта. Гнойные раны заливали медом, который везли крестьяне. Она бы, наверное, сошла с ума от госпитального кошмара, но через пару месяцев врач углядел, что Люде исполнилось только 17, потому что в школу она пошла с шести. Девушку отправили домой.

VII

С чего начиналась война. В июле на Россошь посыпались похоронки. В одной из них - "... Владимир Чехов погиб смертью храбрых". В первом же своем бою.

Через Россошь бежали советские части.

"Где линия фронта?", - кричали им.

"В 50 километрах!", - отвечали красноармейцы.

"Как?! В 50-ти километрах! Это что же, враг за три месяца одолел почти всю европейскую часть мощной, укрепленной, дисциплинированной страны", - Люда не могла это понять.

"Завтра-послезавтра в Россоши будут немцы", - кричали красноармейцы из машин, которые шли через станцию. "Ты что, будешь здесь немцев ждать?", - обратился один к Люде, растерянно стоявшей возле дома. А мама уже несла узелок с документами и провизией. Мама была тяжело больна и эвакуироваться наотрез отказалась: "Езжай, Людочка, езжай - спасешься".

Она и не заметила, как сильные руки затащили ее в грузовик. Машина выехала за окраину. "Я оставляю больную мать на произвол судьбы", - поняла Люда, приказала водителю приостановиться и выпрыгнула.

"Сумасшедшая, вернись", - кричали солдаты.

Тут в небе появились самолеты. Взвыло, забухало. На выезде из городка, там, откуда убегала Люда, стали рваться бомбы. Самолеты целились в караван машин, растянувшийся по дороге. Одна попала в грузовик, в котором несколько минут назад ехала девушка.

VIII

С чего начиналась война. Жители, оставшиеся в Россоши, готовились к оккупации: прятали ценные и опасные вещи. Люда с матерью закопали в саду ее комсомольский билет и все фото отца в военной форме. Еще копали траншеи на случай новых авианалетов.

Через пару дней на станцию красиво пришли оккупанты, правда, в основном, не немцы - румыны.

С десяток солдат поселились в их доме, Люду с матерью выгнали в хлев. Всю оккупацию мать заставляла дочь носить какие-то рваные тряпки вместо одежды, лицо мазала сажей.

IX

Освобождали Россошь долго и мучительно. Бои шли прямо на станции. Советские артиллерия и авиация на гражданских не обращали внимания. Когда немцев наконец выбили и с этого клочка земли, то стали внимательно присматриваться к мирному населению. Допросов Люде не устраивали. О чем спрашивали других, никто не говорил. Отношение к росошанцам, которые оставались "под немцами", было однозначное - предатели.

Впрочем, девушке 18. А в клубе, который чудом уцелел, - танцы: в Россоши стоит авиационный полк. Люда в платье, которое мать шила ей всю ночь и еще почти день, танцует с самым красивым летчиком и кокетливо спрашивает: "А это что за медаль?". "Это - Звезда Героя Советского Союза", - отвечает за ее кавалера товарищ, танцующий рядом. "Надо же, как интересно. Расскажите", - восхищается Люда.

Вплоть до весны 1945-го года летели в Россошь письма от летчика. Когда пришло последнее - писал тот же товарищ, что герой погиб смертью храбрых.

X

Люда так и не определилась после школы, кем хочет быть. Но выбирать уже не приходилось: "комсомольская путевка", 6-месячные курсы, и вот она - учитель в Россошанской школе, которую закончила сама. Наверное, это был тот редкий случай, когда жестокое время распорядилось верно: в школе, а вернее в многих школах, преимущественно уже на Луганщине, она отработала без малого 40 лет.

Это были тяжелые годы. В 1943-м, сразу после освобождения, приходилось писать на газетных полях, а вместо чернил использовать раздавленные "волчьи ягоды". В 1946 году ее ученики падали в обморок от голода. Люда опухала но так и не смогла заставила себя съесть противный вонючий клейстер из сваренной козьей шкуры. В 1947-м, 1948-м за парты еще возвращались те, кому война не дала доучиться, - здоровенные парни, не моложе своей учительницы. Попробуй призвать их к порядку.

В 1949-м вернулся из-под Воркуты и отец - поседевший "враг народа". А Люда так никогда и не простила ему огрызков, которые в нее летели. И того, что, узнав, кто папа избранницы, от нее сбежал жених - комсомольский работник. И того, что в 1950-м она стала матерью-одиночкой.

А из ее одноклассников, тех, кто писал в 1941-м пламенные произведения и бредил подвигами, с войны вернулся только один. Он ослеп - горел в танке. А в школе мечтал стать художником.

XI

Годы-годы. Они вели учет жизней, человеческие судьбы прочно сплетались со временем - не разделить, не оторвать. Возможно, иногда лучше и не помнить. В начале 1990-х она, действительно, начала забывать. Это был склероз. Не тот, о котором шутки и анекдоты. А настоящий старческий склероз. У нее постепенно уходили из памяти целые куски жизни, она перестала узнавать родных, потеряла навыки. Врачи говорили: необратимый процесс. Не врачи добавляли, что склероз бывает у тех людей, чья психика не может выдержать груза и горечи памяти.

В 2005-м она не помнила ни Севастополя, ни 1937-го, ни Россоши, ни сорока лет, отданных школе. Даже, своего имени. И вот очередное 9 мая. Она стоит на балконе и смотрит на площадь, где празднуют День победы.

"Ой, сколько людей, что это?" - спрашивает. Никто рядом не надеется, что она поймет ответ, но отвечают:

"Сегодня День победы, победы в войне".

Она молчит, осознавая, а потом неожиданно для всех откликается: "Война! Война - это так страшно, так страшно". И из ее глаз, растерянно смотрящих на мир, катятся огромные слезы.

Все новости Запорожья читайте на Depo.Запорожье

Все новости на одном канале в Google News

Следите за новостями в Телеграм

Подписывайтесь на нашу страницу Facebook

deneme